“Я песне отдал всё сполна”

14.03.2011 FG.RU, On-line СМИ, Москва
В Москве прошло праздничное шоу Валентина Юдашкина
8 марта в Государственном Кремлевском Дворце Валентин Юдашкин представил коллекцию haute couture сезона весна-лето 2011.
В ставшем уже традицией праздничном шоу приняли участие Николай Басков, Кристина Орбакайте, Валерия, Иосиф Кобзон, Олег Газманов, Наташа Королёва, Жасмин, Юля Савичева, Зара, Анжелика Агурбаш, Согдиана, Марк Тишман, Александр Буйнов, Александр Розенбаум, Игорь Крутой, Сосо Павлиашвили, Игорь Николаев и Юля Проскурякова, Филипп Киркоров и Камалия. Среди гостей были замечены Марина и Галина Юдашкины, Александр и Ида Достман, Владимир и Анастасия Винокур, Татьяна Михалкова, Рустам Тарико, Ольга Орлова, Екатерина Одинцова.
Завершил концертную программу показ коллекции haute couture весна-лето 2011, посвящённой восточному искусству. На её создание Юдашкина вдохновила опера "Мадам Баттерфляй" в исполнении Марии Каллас.

12.03.2011 Чита.RU, Информационное агентство, Чита
Соревнования по боксу на призы Кобзона пройдут в Агинском
С 26 по 30 марта на базе центра спортивной подготовки посёлка Агинское пройдут всероссийские соревнования по боксу класса «А» на призы депутата Государственной Думы Федерального Собрания России, народного артиста СССР Иосифа Кобзона. Как сообщает газета «Агинская правда», на соревнования приглашены боксёры из Республик Бурятия, Саха, Алтай, Тыва, Красноярского, Приморского, Хабаровского и Забайкальского краёв, Амурской и Иркутской областей.
«Турнир личный и, что немаловажно для боксёров, победителю присваивается звание мастера спорта России», - говорится в публикации.
В турнире примут участие боксёры 1993-1994 годов рождения.

11.03.2011 Jewish.Ru, On-line СМИ, Москва
А.Ванденко: Право голоса
Иосиф Кобзон — о том, как пел в Колонном зале "Хава нагила" и едва не вылетел из компартии, как на него посмотрел Иосиф Сталин, каково быть невъездным, о пуле для Отари Квантришвили, а также о том, кого Владимир Путин мочил в Санкт-Петербурге. Оказавшись года три назад вместе с Кобзоном в Донецке, я предложил съездить к памятнику, установленному земляками в его честь. Глядя на скульптуру, "отлитую" пусть и не в граните, но в бронзе, Иосиф Давыдович укоризненно проговорил: "Ну что же вы... Это монумент! Памятники покойникам ставят, чтобы о них помнили. А я, как ни крути, живой..."
— Побрюзжим, Иосиф Давыдович?
— Как скажете. Но жаловаться на жизнь все равно не буду. Не люблю скулить. Да и оснований выжимать слезу нет. В личном плане у меня, слава богу, все благополучно: жена и дети здоровы, старшие внуки учатся, младшие готовятся в школу. Отношения в семье хорошие, не ссоримся, не воюем. Хотя, конечно, чувство страха мне знакомо. Иногда среди ночи вдруг вскинусь от безотчетного чувства тревоги и лежу не в силах заснуть, пытаясь понять, что же послужило причиной беспокойства. Если уж говорить совсем строго, жизнь — страшная штука, ничего не боятся лишь конченые дураки, к каковым себя не отношу. Думаете, мороз в буквальном и переносном смыслах не бегал у меня по коже, когда холодным мартовским днем 1969 года пел на Нижне-Михайловской погранзаставе у острова Даманский? Плац, где обычно проходил развод караула, был заполнен свежесколоченными гробами, в которых лежали убитые ребята. Я стоял над их телами и, стараясь не смотреть под ноги, исполнял написанную по горячим следам Яном Френкелем и Игорем Шафераном песню "Двадцатая весна": "Спите, мальчики, спите спокойно, солдаты! Будет высшей наградою вам тишина..." Помню полковника Демократа Леонова, командира Иманского погранотряда. Он не скрывал слез. Китайский снайпер застрелит его через десять дней, во время второго пришествия. А первая атака на остров пошла 2 марта. Тогда погиб тридцать один пограничник, включая начальника Нижне-Михайловки старшего лейтенанта Ивана Стрельникова. Я как услышал в новостях, что на границе идут жестокие бои, сразу пошел в ЦК комсомола и попросил, чтобы отправили на Дальний Восток. Хотел морально поддержать ребят. В Благовещенск мы прилетели 5-го. В нашей группе был и Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР Георгий Мосолов. В 62-м году он дважды пережил клиническую смерть после тяжелейшей аварии опытного истребителя, но даже видавший виды Георгий Константинович с трудом сдерживал эмоции, глядя на молоденьких солдатиков, отразивших атаки толп китайцев. Политбюро ЦК КПСС приняло тогда трагическое решение, что все погибшие бойцы должны быть похоронены на заставе. Дескать, они сражались за советскую землю и останутся лежать в ней, а мы ни пяди врагу не отдадим. Возможно, с точки зрения патриотической пропаганды все делалось правильно, но если посмотреть с общечеловеческих позиций... Приехали родители, желая отвезти сыновей на родину, а им не отдают тела. Детей уже не вернешь, но хотя бы разрешите матерям и отцам по-людски поплакать над могилкой! Нет, нельзя... Политика! На Даманском мы провели три дня, выступили на соседних заставах. Да, было страшно. Все понимали: китайцы могут полезть в любой момент. Это случилось вскоре после нашего отъезда. Тогда-то и погиб Демократ Леонов... А мы вернулись в Москву, где в прессе продолжалась начатая задолго до столкновений на границе дискуссия о молодежи. Мол, потерянное поколение, у него на уме лишь клеши, битлы да длинные патлы. Кому оборонять отечество, если оно окажется в опасности? Но ведь защитили! Младший сержант Юра Бабанский, который в мирное время не отличался образцовым поведением, в бою взял на себя командование подразделением, когда погиб начальник заставы. Юре присвоили звание Героя Советского Союза. К счастью, он выжил, через много лет ушел в отставку в звании генерал-лейтенанта. Юрий Васильевич и сегодня здравствует. А его ровесник пулеметчик Володя Орехов 15 марта 69-го пал в бою и стал героем посмертно... Это я к тому, что не стоит пенять на молодых. Когда надо, они свое слово скажут. Чувство патриотизма генетически живет в каждом поколении, ни секунды не сомневаюсь в этом. Вспомните, какое беспримерное мужество показывали наши ребята в Афганистане! А ведь там было не менее страшно, чем на Даманском. Именно в Афгане я понял, каково это — чувствовать опасность спиной. Интуитивно резко оборачивался и ловил на себе недобрый взгляд или пригибался до того, как откуда-то сзади доносился звук выстрела. Приходилось выступать и под огнем душманов, когда взрывной волной срывало крышу с модуля, исполнявшего роль импровизированного концертного зала. Но нас так тщательно и аккуратно охраняли, что за все годы не было ни одного несчастного случая с артистическими бригадами. В первый раз я прилетел в Кабул в апреле 1980 года в составе официальной делегации во главе с секретарем ЦК КПСС Михаилом Зимяниным. Нас пригласили на торжества по случаю второй годовщины афганской революции. А в стране уже бушевала война, в которой все глубже увязали советские войска. В Кабуле я познакомился с Тимуром Гайдаром, Генрихом Боровиком, Леонидом Золотаревским и другими военными корреспондентами, вошедшими в Афганистан в декабре 79-го с первыми нашими частями. Они и ввели меня в курс дела, объяснили, что происходит вокруг. За завтраком я обратился к послу СССР Фикряту Табееву и партайгеноссе Михаилу Зимянину. "Как же так, товарищи? — спрашиваю. — Я приехал с артистической бригадой, мы готовы выступить перед нашими воинами-интернационалистами, поддержать боевой дух. Дайте поработать..." Фикрят Ахмеджанович возразил: "Без разрешения Политбюро ЦК нельзя. Опасно! А вдруг вас убьют, Иосиф? Что мы скажем советскому народу?" Я попытался успокоить: "Да мы потихонечку, аккуратненько..." Первый концерт дали в 50-м авиаполку, на местном сленге именовавшемся полтинником. С этого и началась эпоха культурного обслуживания Афгана. В последние перед выводом войск годы там работало до тридцати творческих коллективов, в том числе детские. Самое страшное при поездках в Кабул — взлет и посадка. Большегрузные транспортные Илы стартовали почти вертикально вверх и столь же стремительно плюхались вниз, чтобы не попасть под запущенную с ближайшей горки ракету из "Стингера", которую привез на добродушном ослике мирный с виду дехканин...
— Вам платили фронтовые?
— Стандартный гонорар плюс суточные в афгани. Чтобы не бегать по рынкам и не покупать там всякое барахло вроде дубленок сомнительного качества, мы обменивали местную валюту на внешторговские чеки, а уже потом в Москве отоваривали их в магазинах "Березка". Правда, большие желания редко совпадали со скромными возможностями, обычно все ограничивалось жвачкой для детей, американскими сигаретами для друзей и импортной выпивкой для гостей. Кстати, именно в Кабуле я узнал, что у слова "чекистка" есть иное значение, кроме общеизвестного. В разговорах офицеров и военспецов часто мелькало: отдал чекистке, заплатил чекистке. Сначала по наивности думал, будто речь и вправду идет о сотрудницах спецслужб, но потом опытные товарищи, покатываясь от хохота и дивясь моей наивности, растолковали: так называли девушек легкого поведения, которые брали за свои услуги чеками Внешторга...
Воспоминания об Афганистане вызывают у меня смешанные чувства. Много там было героического, но и глупостей хватало. Казалось бы, такая мелочь — питьевая вода. А в условиях полупустыни это превратилось в серьезную проблему. Неужели государство, в несметном количестве поставлявшее в Кабул оружие, технику и боеприпасы, не могло позаботиться, чтобы солдатики не травились сомнительным пойлом из ржавого водопровода и первобытных колодцев? Да, привозили какую-то сладкую газировку с пошловатым названием SiSi, но, во-первых, она совершенно не утоляла жажду, во-вторых, ее в любом случае не хватало на всех. В результате многие ребята переболели гепатитом, ходили с желтушными лицами. А во что превращались ноги, закованные на тридцатиградусной жаре в кирзу? Кожными заболеваниями страдали все поголовно. В свое время предлагалось переобуть наш армейский контингент в кроссовки, чтобы солдаты не мучились, но высокое начальство не поддержало идею. Нельзя, не по уставу! Значит, погибать разрешалось, да и убивать, кстати, тоже, а вот чуть облегчить быт, сделать его не столь тягостным — ни в коем случае!
— С Борисом Громовым вы когда познакомились, Иосиф Давыдович?
— В том же 80-м. Он командовал дивизией в Афганистане, потом приезжал туда как представитель Генштаба, командовал 40-й армией, выводил ее на родину в 89-м. После этого мы неоднократно виделись в Киеве, где Борис Всеволодович возглавил военный округ, вошел в политбюро ЦК компартии Украины. В конце 90-го он стал первым заместителем министра внутренних дел СССР и приехал на мою дачу в Баковку. Когда-то она принадлежала маршалу Рыбалко, в 1976 году я купил ее за астрономическую по тем временам сумму семьдесят пять тысяч рублей. Собирал по друзьям, у Оскара Фельцмана занял, у Роберта Рождественского, три года потом долги отдавал... Вот на этой-то даче после перевода в Москву Громов и бывал ежедневно. Я помог ему найти участок по соседству. Он и сейчас живет там, правда, дом новый построил. Жены близко дружили, между нами отношения сложились по-настоящему братские, но все рухнуло в 2000-м, когда Громов стал губернатором Московской области... Не хочу углубляться в тему, поскольку дал себе слово, что не буду публично обсуждать ее ни при каких обстоятельствах. Мои контакты с Борисом Всеволодовичем прекращены окончательно и бесповоротно, но о причинах развода рассказывать не стану. И не пытайте... Зачем ходить по сожженным мостам? Бессмысленное занятие. Как писал Марк Лисянский, "брат может другом вдруг не оказаться, зато уж друг — он непременно брат..."
— Значит, с Громовым ваши пути-дорожки разошлись, но с Лужковым, надо понимать, вы по-прежнему в одной лодке? В отличие от многих других, поспешивших от него откреститься.
— Меня не перестает удивлять поведение людей. Разве не знали московские руководители, что после принудительной отставки мэра большинство не усидят в креслах, их дни в высоких кабинетах сочтены? И ежу было понятно: новый градоначальник станет перетряхивать команду, убирая старых игроков. Они могли уйти красиво, не теряя достоинства. Выразить отношение к происходящему, честно заявить позицию. Это ведь ученики Лужкова! Неужели расстреляли бы, решись кто-нибудь сказать слова благодарности в адрес Юрия Михайловича? Нет, сдали учителя в секунду, глазом не моргнули! Вот что бы я сделал в такой ситуации? Заявил: столичное правительство в полном составе слагает с себя полномочия. Не в знак протеста, нет. А по закону и в силу сложившихся обстоятельств. Не исключаю, кстати, что Собянин не уволил бы рискнувших морально поддержать предшественника. За их честность и принципиальность. Знаете, в первые дни после отставки Лужкова я много времени проводил с ним рядом и могу сказать: его мобильный вдруг замолчал. Будто отрезало! В какой-то момент я не выдержал и обратился к Ресину, ближайшему сподвижнику мэра на протяжении долгих лет: "Владимир Иосифович, неплохо бы вам поговорить с Юрием Михайловичем. Хотя бы по телефону... Он сейчас в очень непростом положении". Ресин ответил: "Я сделал все, что мог. Лужкову оставили машину, охрану, персональную пенсию. Если считаешь, что этого недостаточно, позвоню ему. Хорошо, Иосиф". Но так и не позвонил...
Нет, не хочу судить других. Каждый делает свой выбор. Я от Юрия Михайловича не отвернусь. Хотя бы за то, что при нем Мосгордума стала выделять на культуру семь процентов городского бюджета в год, а не в десять раз меньше, как на федеральном уровне. Повторяю, морально Лужкову крайне тяжело. Да, президент имеет право высказывать претензии любому чиновнику, но все же, на мой взгляд, не стоило так жестко и даже грубо поступать со знаковой фигурой российской политики, каковой на протяжении долгих лет являлся мэр Москвы. В конце концов, можно было убрать его, если перестал пользоваться доверием, но не выставлять как нашкодившего школьника вон из класса! Лужков не сомневался, что ему дадут доработать отпущенный срок. Утром в день отставки ехал в мэрию, спешил на заседание городского правительства, когда по радио в машине услышал новость. Никто не позвонил ему, не предупредил... Юрий Михайлович оказался внутренне не готов к такому обращению. Как и к тому, что те, кто вчера в три погибели сгибался при встрече с ним и считал за счастье поймать на себе его взгляд, сегодня вдруг перестанут здороваться, чуть ли не на другую сторону улицы перебегать — лишь бы не столкнуться нос к носу. Страшное ощущение! Я уже не говорю, что Юрий Михайлович привык просыпаться каждое утро в шесть часов и заниматься делами. Это человек неуемной энергии, он не мыслит себя без работы. Он и сейчас не сидит на месте, но лишь тенниса и гольфа ему мало, нужно серьезное, настоящее занятие, а тут вдруг вакуум...
— Вы когда-нибудь оказывались в подобном положении?
— Не столь сурово, но бывало. И даже не раз. Помню, мне пересказывали анекдотичную дискуссию между советскими режиссерами и их зарубежными коллегами, случившуюся в 60-е годы на Московском кинофестивале. Иностранцы долго нахваливали наше кино, говоря, какие замечательные тут актеры и операторы, а потом посетовали на жанровое однообразие картин. Мол, вам явно не хватает триллера или хоррора. В ответ идеологически подкованные товарищи возразили, что в окружающей социалистической действительности нет материала для фильмов ужаса. Тогда кто-то из гостей сказал: "Почему же? Могу с ходу предложить тему. Коммунист теряет партбилет. Чем не Хичкок?" Вот и со мной однажды приключилось нечто похожее. В Колонном зале Дома союзов проходил торжественный концерт, посвященный юбилею ССОД — Союза советских обществ дружбы. На вечере присутствовали многочисленные иностранные делегации и наше высокое начальство. Сначала я исполнил песни на венгерском, болгарском и немецком языках, а в финале спел "Хава нагила". Дело в том, что буквально накануне я вернулся из Тель-Авива, где дал в некотором смысле исторический концерт. Наши страны еще не установили дипломатических отношений, а тут вдруг выступление советского певца! Принимали меня прекрасно, показали Назарет, Ашкелон, Беэр-Шеву, другие города... Словом, я счел, что не совершу большой крамолы, если спою еврейскую мелодию и в Колонном зале. Посвятил ее сидевшему среди зрителей Йораму Гужанскому, председателю общества Израиль — СССР, который, собственно, и организовывал мою поездку на Святую землю. Едва зазвучала "Хава нагила", часть арабской делегации встала и демонстративно вышла из зала. Они не понимали: Гужанский не враг им, а друг, он старается погасить конфликт между Палестиной и Израилем... На следующий день разгорелся дикий скандал! Меня вызвали на ковер в горком партии, где заведующий отделом культуры с не самой русской фамилией Глинский начал, потрясая кулаками, кричать о проявленной политической близорукости и потере бдительности. Попытки объясниться ни к чему хорошему не привели, Глинский лишь еще сильнее распалялся. В конце разговора он заявил, что персональное дело коммуниста Кобзона будет рассмотрено на собрании парторганизации "Москонцерта". Дескать, пусть товарищи по цеху дадут принципиальную оценку. Видимо, решение о показательной порке принималось заранее, поскольку мне снова не дали сказать ни слова в защиту. На голосование был поставлен вопрос об исключении "заблудшей овцы" из рядов компартии. Народ дружно поднял руки... В Сокольническом райкоме и МГК КПСС резолюцию поддержали, оставалась последняя инстанция — ЦК. Я прекрасно понимал: если сдам билет, долго не сумею отмыться. С таким клеймом для меня закроются и телевидение, и радио, и основные концертные площадки. Советская машина работала четко. Певец Кобзон перестал бы существовать, его стерли бы ластиком, как описку в тетрадке. Точнее, гастролировать по стране я мог, но без права выступать в Москве. Вакуум или нет, но атмосфера предельно некомфортная, уж поверьте. Словом, я обратился к Борису Пастухову, которого хорошо знал со времен его работы в комсомоле, и попросил о помощи. А Борис Николаевич соседствовал квартирами с Иваном Густовым, зампредом Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, где приговор, так сказать, приводился в исполнение. Вот Пастухов по-соседски и обратился с просьбой пересмотреть мое дело, не судить слишком строго. В КПК призыву вняли и рекомендовали бюро горкома не исключать меня из партии, а ограничиться строгим выговором с занесением в учетную карточку. За все ту же политическую близорукость. Я был согласен на любой "диагноз", лишь бы в КПСС оставили! И все-таки "Хава нагила" долго еще мне аукалась. Никто ведь официально не отменил команду на запрет Кобзона, поэтому год, пока выговор не сняли за сроком давности, я не мог попасть ни в телевизор, ни на московские концертные площадки. Старались меня не звать. На всякий случай...
— Но вы же с Галиной Брежневой дружили. Попросили бы, чтобы папе на ушко шепнула.
— Если бы все в жизни решалось так просто! Во-первых, Леонид Ильич к тому моменту отошел в мир иной, во-вторых, наши отношения с Галиной Леонидовной прекратились. Их, собственно, и раньше не было. Тогда ведь какая история приключилась? Мы встретились в парке Горького, попили пивка в чешском баре, после чего Галя предложила: "Хочешь послушать хорошую музыку?" Я, конечно, согласился. Сели в машину, поехали на дачу в Матвеевское. Только расположились, из Кремля возвращается Леонид Ильич. Увидел меня, спрашивает: "А ты что тут делаешь?" Говорю: "Да вот, в гости зашел". Галина вступилась: "Это я позвала, папа". Брежнев помолчал немного, потом сказал: "Зайди ко мне в кабинет, дочь". Пробыла она там минут десять. Вышла, я сразу к ней: "Ну?!" "Сердится", — отвечает. Я не выдержал: "Зачем ты только затащила сюда?" Галя стала смеяться: "Что ты трусишь? Не бойся, никто тебя не тронет!" Но настроение-то испорчено. Прошу: "Вызови машину, поеду домой". Я жил на проспекте Мира.
Провожавший меня водитель, думаю, в звании полковника госбезопасности, не ниже, молчал всю дорогу, а когда остановился у моего дома, сказал напоследок: "Иосиф, ты хороший парень и поешь славно, но не делай больше этого, не приезжай к Леониду Ильичу". Я ответил: "Понял". И с тех пор там не показывался, товарища генерального секретаря ЦК партии видел только по телевизору да еще на кремлевских приемах. Как, впрочем, и его предшественника Хрущева. Дважды меня приглашали и к супруге Никиты Сергеевича. Каждый год 8 Марта Нина Петровна принимала на Ленинских горах жен иностранных послов, аккредитованных в Москве, поздравляла их с праздником, а после ужина устраивала концерт в честь гостий. Говорила она при этом так: "Сейчас перед вами выступит наша художественная самодеятельность". И на сцену выходили Плисецкая, Зыкина, Магомаев, Пахмутова, Кобзон...
Иногда начинаю вспоминать и ловлю себя на мысли: неужели это со мной было? Ладно, Нина Петровна, но я два раза видел живого Иосифа Виссарионовича! В 46-м году победил на областной школьной олимпиаде в Сталине, как тогда назывался Донецк, потом на республиканской в Киеве и попал на заключительный концерт. В Москве провел неделю. Нас сводили в "Детский мир", купили новые рубахи, брюки, пионерские галстуки, угощали мороженым... Приятные впечатления! А выступали мы в Кремле. Перед выходом на сцену нам строго-настрого запретили смотреть в сторону ложи, где сидел вождь народов, но детское любопытство пересилило. Что вы хотите от девятилетнего пацана? Исполнял я песню "Летят перелетные птицы". Мне показалось, Сталин внимательно слушает и улыбается... Через два года я повторно оказался в числе победителей конкурса, отобранных для поездки в Москву. На этот раз пел "Пшеницу золотую":
Мне хорошо, колосья раздвигая,
Сюда ходить вечернею порой.
Стеной стоит пшеница золотая
По сторонам дорожки полевой...
Иосиф Виссарионович сидел в ложе и аплодировал...
Несколько лет назад я с коллегами-артистами летел на Украину и в самолете рассказал связанный со Сталиным эпизод. Саша Серов слушал меня, слушал, а потом говорит: "Не удивлюсь, если выяснится, что вы, Иосиф Давыдович, и перед Лениным выступали..." Врать не буду, перед Владимиром Ильичом не пел, но первые концерты помню. Когда к моему отчиму Михаилу Раппопорту приходили его фронтовые друзья, они сначала пили водяру вперемежку с пивом, а потом звали меня. Я забирался на табурет и начинал петь. "Темную ночь", "Синий платочек"... Ветераны слушали, не скрывая слез, а я стеснялся спросить, почему они плачут. Как же мы все гордились нашей Победой!
— Вам было комфортно в то время?
— Конечно! Как и в 60-е, и в 70-е. Объясню. Страна летала в космос, строила ГЭС и возводила БАМ. В искусстве тоже наблюдался подъем — в театре, кино, на эстраде. Нет, не собираюсь лакировать или приукрашивать прошлое. Всякое случалось. В том числе и в моей жизни. В 1964 году мне посвятили фельетон в "Советской России". Назывался он "Лавры чохом" и рассказывал о том, как во время фестиваля в Грозном распоясавшийся певец Кобзон в пьяном виде врывался по ночам в чужие гостиничные номера, приставал к женщинам, терроризировал несчастных. Тогда печатное слово, вы уж извините за прямоту, имело несколько иную силу, нежели сейчас. Единственной публикации хватило, чтобы меня выбросили из теле- и радиоэфира, закрыли столичные концертные площадки, как и после с "Хава нагила". Уважаемые и заслуженные Вано Мурадели, Павел Лисициан, Эдуард Колмановский, Александр Юрлов специально пришли к главному редактору газеты, чтобы сказать: мы находились вместе с Кобзоном в Чечено-Ингушетии и готовы подтвердить, что он не творил описываемых в фельетоне безобразий, вел себя прилично. Все, кто был в той поездке, прекрасно знали, что причина появления пасквиля в ином: уязвленный журналист не смог простить, что я перешел ему дорогу. Он рассчитывал завязать лирические отношения с певицей Вероникой Кругловой, а она предпочла меня. Вот у отверженного товарища и родился в голове коварный план мести, он решил оклеветать более удачливого соперника. Думаю, главный редактор, который, кстати, был большим другом Мурадели, отдавал отчет в происходящем, тем не менее он сказал: "Вано, ты прав, но мы — правда". И все... Именно тогда на эстраде пышным цветом расцвел мой замечательный коллега Эдуард Хиль. Я ведь на год попал под запрет и на проходившем в Колонном зале и записывавшемся для телевидения авторском вечере покойного ныне Аркадия Островского не смог исполнить его новые произведения. "Лесорубов" и "Как провожают пароходы" спел Хиль. Они моментально стали шлягерами. Понятное дело, и песни хорошие, и Эдуард...
Помню, в Театре эстрады подошла Клавдия Шульженко: "Что такой невеселый? Почему грустишь?" Говорю: "Да вот, Клавдия Ивановна, фельетон опубликовали, кислород перекрыли". Она усмехнулась: "Милый мой! Плюнь, не переживай. Год быстро пролетит, ты и не заметишь. О тебе хотя бы так пишут, а обо мне никак..."
— В "Семнадцать мгновений весны" вы легко попали?
— С Лиозновой без сложностей не бывает. Запись шла тяжело и мучительно. Микаэл Таривердиев сочинил для фильма семь песен, а прозвучали только "Мгновения" и "Песня о далекой Родине". До меня пробовались другие исполнители, вроде бы Татьяна Михайловна очень хотела Муслима Магомаева, но я этого тогда не знал. Мне было интересно экспериментировать. Сначала репетировал на даче у Роберта Рождественского, с которым дружил, потом ехал записываться на киностудию. Лиознова кричала: "Мне не нужен Кобзон, к которому все привыкли! Я ищу неузнаваемый голос! Пробуйте!"
Хорошо, готов, но подскажите, что именно искать? В какой-то момент окончательно запутался и сказал: "Может, вам стоит пригласить театрального актера? Пусть прошепчет текст в микрофон". Своенравная Татьяна Михайловна тут же взорвалась: "Не указывайте, что мне делать!" Записывали по двадцать дублей, ничего не получалось. Наконец Лиознова выдавила из себя подобие комплимента: "Что-то близкое начинает прорисовываться..." Потому-то мое имя и не значилось в титрах сериала: образ Штирлица не должен был ни с кем ассоциироваться кроме Славы Тихонова. Вопрос даже не обсуждался! Лиознова не терпела, когда ей пытались перечить. Наверное, настоящий режиссер — всегда диктатор, иначе как бы Татьяна Михайловна удержала в узде звездную актерскую команду?
— Какова судьба тех пяти песен, что не попали в фильм?
— Потом я записал их. "Города, города", "А ты полюбишь"... Они не стали популярными. Возможно, все сложилось бы иначе, если бы мелодии удалось вплести в ткань картины, но Лиознова решила иначе.
— Конкуренция на отечественном эстрадном олимпе в те годы была острой?
— Ни до, ни после не задумывался о подобном, и это сильно облегчало жизнь. Никогда не считал себя первым и по этой причине не ревновал тех, кто популярнее меня. Такие всегда находились. Но и третьим я ведь тоже не был, стабильно занимал второе место. В своем жанре я спел все, что можно. Когда из жизни ушла Лидия Андреевна Русланова, переключился на русскую песню. После смерти Леонида Осиповича Утесова и Клавдии Ивановны Шульженко стал исполнять их репертуар, чтобы люди помнили. Работал помногу, по восемь-девять месяцев в году проводил на гастролях, собирал полные залы. Но моя популярность даже близко не стояла со славой Магомаева. Народ ломился на его концерты, что бы он ни пел — оперные арии, неаполитанские канцоне или эстрадные шлягеры. Муслим гремел так, как никто другой в нашей стране никогда греметь уже не будет. Пожалуй, лишь Пугачева смогла приблизиться к Магомаеву, но и она не достигла его высот. Это абсолютная величина, Эверест!
Может, Гагарин пользовался такой же любовью людей, а больше и поставить рядом некого. У меня были хорошие отношения с Юрием Алексеевичем, я гордился знакомством с ним. Когда мы оба оказывались в Москве, обязательно встречались. Гагарин много раз приходил в мои съемные квартиры — сначала в Каретном Ряду, потом на Садовой-Самотечной. Собственным жильем я обзавелся лишь в 1964 году: купил кооперативную двушку на первом этаже дома 114А по проспекту Мира, заплатив первый взнос две тысячи четыреста рублей. Гагарин нередко приводил Германа Титова. Мы обедали в ресторане "Узбекистан" на Неглинке или в "Арагви" на улице Горького. Сидели, общались, в меру выпивали, вели беседы на разные житейские темы. Юра обожал петь. Делал это плохо, но очень любил! Особенно Гагарину нравились песни Пахмутовой и Добронравова. Впрочем, не только ему... — Как вы познакомились с Высоцким, Иосиф Давыдович?
— У нас оказались общие друзья. Не только артисты, но и капитаны дальнего плавания, работавшие в Черноморском пароходстве и ходившие на круизных теплоходах. Лева Кравцов с "Азербайджана", Саша Назаренко с "Аджарии", Феликс Дашков с "Литвы", Иван Мироненко с "Белоруссии"... С осени по весну корабли плавали по Средиземноморью, по полгода не заходя в советские порты. По международному кодексу капитаны имели право бесплатно приглашать гостей на борт, предоставлять им каюту и стол. То, что мы покупали за чеки в "Березках", у моряков было в порядке вещей! Принимали нас с размахом: изысканная еда, виски, кубинские сигары, каюта люкс... Володя обожал круизы, находил окно в гастролях, брал Марину и отправлялся в путешествие. Особенно близкие отношения у Высоцкого сложились с Анатолием Гарагулей с "Грузии", которому Володя посвятил несколько песен. Гарагуля прошел Великую Отечественную, служил в авиации, моряком стал уже после Победы. Каждый из тех капитанов заслуживает отдельного рассказа!
Была еще одна тема, которая сблизила меня с Высоцким. Любовь к зажигалкам. Мы оба их собирали. Казалось бы, экая безделица! Иди в ближайший табачный киоск и покупай, какие хочешь, на любой вкус. Но это сейчас, а раньше товар относился к разряду дефицитных, зажигалок было мало, их привозили из-за границы, и занятие имело смысл. Вообще же мы с Володей принадлежали, как выразились бы сегодня, к разным тусовкам, находились по противоположные стороны баррикад. Он общался с Евтушенко, Вознесенским и Ахмадулиной, а я дружил с Рождественским, Ваншенкиным и Гамзатовым. Они — как бы оппозиция, фронда, мы же — как бы просоветский официоз. Это деление очень условное, поскольку и те и другие всегда оставались патриотами своей страны. Первую книгу Высоцкого "Нерв", которая, к сожалению, увидела свет уже после его смерти, по моей рекомендации издал Роберт. Я сказал тогда Володиным друзьям: "Не вздумайте никого просить. Все равно не разрешат. А Рождественскому как секретарю Союза писателей не откажут. Он все сделает". Так и случилось, Роберт пробил выпуск сборника стихов...
Почему-то вспомнил сейчас, как однажды в Сочи отдал Володе и Марине свой номер в гостинице: их не хотели селить вместе из-за того, что они не были официально расписаны. Встречались мы и дома у Высоцкого, когда он жил на Матвеевской и позже на Грузинах. Володя звонил, я брал Нелю и ехал. Иногда на всю ночь. Он пел, мы слушали... О том, что Высоцкий умер, я узнал от Валерия Янкловича, Володиного друга, который был с ним до последней минуты. Валера и Сева Абдулов попросили меня помочь с похоронами и публикацией некролога в какой-нибудь газете. Известие ошеломило, буквально оглушило, на мгновение я даже растерялся, а потом начал действовать. Вместе с отцом Володи и заместителем директора Театра на Таганке поехал на Ваганьковское кладбище. Семен Владимирович хотел, чтобы сына непременно похоронили на аллее поэтов, где лежит Сергей Есенин. Я попытался объяснить, что на панихиду придут толпы народа, которые вытопчут все вокруг. И потом люди будут ломиться к Володе. Надо его положить поближе к входу, чтобы посетители не блуждали среди чужих могил. И показал: "Вот здесь, напротив кладбищенской конторы". Директор Ваганьковского лишь руками замахал: "Да вы что?! Меня же уволят!" Я говорю: "Не волнуйся! Постараюсь все организовать". Ведь определиться с местом — даже не полдела. Сначала нужно было получить разрешение на Ваганьковское. Зампредом Мосгорисполкома в 1980 году был Сергей Коломин. Он хорошо ко мне относился, а главное — любил Высоцкого. Сергей Михайлович выслушал мою просьбу и сказал: "Пиши бумагу". Через три дня Володю похоронили... Работяги, копавшие для него могилу, не взяли за работу ни копейки. Отказались, сказав, что для Высоцкого все сделают бесплатно. А коротенький некролог я попытался пристроить в "Комсомольскую правду". Специально звонил Борису Пастухову, первому секретарю ЦК ВЛКСМ. Да, требовалось персональное вмешательство большого начальника. В Москве ведь шли Олимпийские игры, огорчать советский народ дурными известиями не рекомендовалось...
— Читатель не поймет, если не спрошу об Отари Квантришвили, из-за дружбы с которым вы огребли столько проблем, Иосиф Давыдович.
— Спрашивайте, о чем считаете нужным, только вряд ли сумею поведать что-то принципиально новое по сравнению с рассказанным ранее. Как вы уже поняли, я не отказываюсь от друзей — ни от живых, ни от мертвых. С Отари я познакомился в 80-е годы, когда стал художественным руководителем концертно-зрелищной дирекции "Москва", которая через какое-то время переросла в акционерное общество "Московит". А у Квантришвили была ассоциация "XXI век", занимавшаяся разными видами деятельности. Плотно сотрудничать мы начали при создании Фонда имени Льва Яшина. Тема возникла сама собой. Однажды я заговорил с Отариком о судьбе великих советских спортсменов. Люди, приносившие славу родине, завоевывавшие золотые медали на Олимпиадах и чемпионатах мира, после завершения карьеры нередко оказывались наедине с проблемами, были никому не нужны, влачили жалкое существование. Многие спивались, превращались в грузчиков и вышибал, связывались с криминалом. Вот мы с Отари и решили создать фонд поддержки ветеранов спорта, присвоив ему имя Льва Яшина, выдающегося вратаря, гордости и знамени советского футбола. Квантришвили был сильным человеком — и физически, и морально, всегда напрямую шел к намеченной цели, сметая с пути возникавшие препятствия. Он выбрал такую тактику со времен схваток на борцовском ковре, и это приносило успех. Не забывайте, Отари — мастер спорта международного класса по греко-римской борьбе... Квантришвили органически не умел сидеть без дела, постоянно кипел идеями, вел активную работу, объединял людей, многим помогал. Но он никогда не стеснял себя в выражениях, говорил прямо в глаза, что думал. Разумеется, это нравилось далеко не всем. Отари побаивались, хотя в глубине души он оставался добрым и отзывчивым. Обожал семью, двух сыновей и двух дочерей, жену Элисо. Я не всегда соглашался с Квантришвили, но искренне его любил.
— И даже обвинения друга в рэкетирстве не мешали вашему чувству?
— Да, Отари действительно приходил к богатым людям, банкирам, бизнесменам и говорил: "Дайте денег на спорт и ветеранов". А те уже самостоятельно решали, делиться или нет. Горячие утюги на обнаженный живот никто им не ставил, руки за спину не выкручивал…
— Бывает — проще дать, чем отказать.
— Повторяю, никакого насилия не совершалось, все делалось исключительно добровольно. Суммами, которые в итоге получал Отари, он распоряжался грамотно и рачительно. Многие ветераны и члены их семей до сих пор ему благодарны, хранят добрую память. Спросите у вдов Льва Яшина или Всеволода Боброва. Думаю, роковой ошибкой Квантришвили стали желание создать партию "Спортсмены России" и объявленная им политическая цель — восстановление законности в стране. Этого потерпеть уже не могли, кто-то узрел в действиях Отари посягательство на основы существовавшего строя. Партия возникла в конце 93-го, а 5 апреля следующего года Квантришвили расстреляли из снайперской винтовки на выходе из Краснопресненских бань… Видимо, последней каплей оказалось неосторожное, даже глупое, на мой взгляд, заявление Отари в адрес высокого милицейского чина. Тот постоянно делал выпады в сторону Квантришвили, по сути, угрожал ему, вот горячий грузинский парень Отарик не сдержался и ответил: мол, хорошо бы товарищу начальнику подумать о собственных детях… И все, вскоре Квантришвили не стало… Новость о случившемся настигла меня в Америке. Позвонили среди ночи и сообщили. Я прервал гастроли и полетел в Москву. Похоронил друга и вернулся в США, продолжил тур по стране. В 94-м меня еще пускали беспрепятственно в Штаты… А с семьей Квантришвили я по-прежнему дружу и никогда ее не оставлю.
— Сколько лет американцы отказывают вам в визе?
— Шестнадцать. Квантришвили — точка отсчета. Вернее, Рушайло, возглавлявший тогда региональное управление по организованной преступности. Позже я выяснил: из РУОП в адрес Госдепа США был направлен секретный файл с информацией, что Кобзон причастен к торговле оружием и наркотиками, а также замечен в связях с русской мафией. После этого передо мной опустился звездно-полосатый шлагбаум. На все попытки добиться справедливости и установить истину следовал лукавый ответ: мол, американские власти ни в чем меня не обвиняют, но… подозревают.
— Взрыв в вашем офисе в гостинице "Интурист" на Тверской тоже каким-то боком связан с Квантришвили?
— Нет, тут другая история. К ней причастен Басаев, занимавший после первой войны высокие посты в правительстве Аслана Масхадова. Сначала Шамиль через адъютанта передал мне письмо с угрозами. Мол, пока ты, Кобзон, пил вино с красными чеченцами, мы проливали кровь за свободу Ичкерии, и теперь пришла пора за все ответить. Если не струсишь, приезжай в Чечню, поговорим. Внизу стояла подпись: бригадный генерал Басаев. Помню, я сильно удивился, прочитав записку. Что за красные чеченцы? А какие есть еще? Зеленые? Серо-буро-малиновые? Послал я гонца куда подальше, а сам полетел за советом к Аушеву в Назрань. Руслан категорически возражал против моего визита в Грозный. Но я объяснил: если не приеду, Шамиль решит, будто испугал меня. Словом, поехал к Басаеву. Разговор получился острым, нервным и продолжался часа три. Я тогда занимался благотворительной программой "Фронтовые дети Чечни". Шамиль обвинял нас в том, будто проматываем средства, собранные для малолетних инвалидов и сирот. Я показал финансовые отчеты, фотографии детей, которым оказали конкретную помощь. Басаев горячился, говоря, что этого мало и Ичкерии нужно много денег. Дескать, необходимо самим распоряжаться нефтью, добываемой в республике, открывать заправочные станции по всей России... Я сказал Басаеву, что он обратился не по адресу, надо не ко мне апеллировать, а общаться с богатыми чеченцами, живущими в Москве и других крупных городах страны. Пусть помогут. Шамиль продолжал наседать, требуя, чтобы я тоже включился в процесс. Помню, предложил ему купить швейные машинки и раздать чеченским женщинам: пусть шьют вещи на продажу. Басаев счел мои слова оскорбительными… Так мы ни о чем и не договорились, каждый остался при своем мнении. В конце концов, устав препираться, я встал и сказал, что иду на концерт, в котором обещал принять участие. Шамиль попытался было удержать, но, видимо, понял, что мною командовать не получится. В итоге Басаев тоже пришел на стадион, где проводился концерт, а после его окончания в знак примирения вручил мне пистолет, достав его из кобуры на поясе. При этом Шамиль сказал: "Ичкерия сильно пострадала от войны, мы не можем, как раньше, дарить гостям красивых скакунов, но боевое оружие по-прежнему в наших руках". У вайнахов так принято: если дают пистолет или автомат, из них нужно обязательно выстрелить в воздух. Я знал о традиции, но сопровождавший Басаева тогдашний министр культуры Чечни Ахмед Закаев на всякий случай решил напомнить об этом, шепнув тихонько на ухо: "Надо, уважаемый!" Пришлось объяснить, что чужие обычаи уважаю, но палить куда попало не стану, поскольку не хочу, чтобы на чеченской земле звучали выстрелы. Мой концертмейстер Алексей Евсюков потом сокрушался: "Эх, зря не стрельнули, Иосиф Давыдович! Разрядили бы обойму в Басаева, стали бы Героем России". Ну да, говорю, посмертно… А если без шуток, сожалею, что ни пистолет Шамиля, ни записка его не сохранились. Отдал в ФСБ, а обратно не получил.
— Почему вы решили, будто Басаев причастен к инциденту в "Интуристе"?
— Следствие установило. Не так давно арестовали уроженца Дагестана, который признался, что на пару с подельником-чеченцем выполнял тот заказ. Меня вызывали в качестве свидетеля, чтобы дал показания. Через десять лет после происшествия! Я не поехал. Говорят: "Мы задержали подозреваемого, он сказал, что готовил взрыв". Прекрасно, отвечаю, вот и работайте с ним. Чем я помогу спустя столько времени? Уже и не вспомню многих деталей. Знаю, что все случилось в три часа дня, когда у меня в офисе должна была проходить встреча, но я опоздал. После взрыва в "Интурист" сразу приехал Владимир Рушайло, он в тот момент был заместителем Сергея Степашина в Министерстве внутренних дел. Лифты в гостинице остановились, и мы пешком поднимались на двадцатый этаж. Особых разрушений не было, осколками стекла посекло моих секретарш, но сильно никто не пострадал. Видимо, целью ставилось не убить, а попугать, предупредить.
— С Рушайло у вас тогда какие были отношения?
— Да никаких! Я еще не знал, что он имеет отношение к донесению в Госдеп США, где меня изобразили чуть ли не главным российским мафиози. Об этом позже рассказал знакомый генерал, возглавивший РУОП после Владимира Борисовича. Я обратился к Степашину с официальной просьбой дезавуировать ушедшую из его ведомства бумагу, восстановить деловую репутацию. Сергей Вадимович в моем присутствии вызвал Рушайло и поручил заняться вопросом. Тем более, говорит, что вы и отправляли компромат в Америку. Владимир Борисович отреагировал моментально: "Это не мы!" Пришлось вмешаться в разговор: "Ну как же? Есть живые свидетели…" Рушайло продолжал отпираться, утверждая, что его оклеветали. Мне осталось лишь руками развести: "Дожили, уже генералы друг друга оговаривают…" Разумеется, Рушайло и не собирался отзывать письмо из Америки, в его планы не входило помогать Кобзону.
— А когда у вас охрана появилась, Иосиф Давыдович?
— Так вы называете мальчика-десантника, который ходит по моим пятам? Он работает со мной четыре года, его сменщик — тринадцать лет. Дежурят по очереди — через сутки. Я привыкаю к людям, расстаюсь с ними неохотно. Но у этой, как вы выразились, охраны даже травматического оружия нет, о боевом и не говорю. От пьяного дурака на улице защитит, а от кого-то посерьезнее — едва ли. Помощник нужен для переноски кейса с документами и прочих тяжестей. Врачи ведь запрещают мне после операции поднимать что-либо весом свыше трех кило. Хотя после убийства Квантришвили общество "Московит", где я занимал пост президента, выделяло охрану, только продержалась она недолго. Сам от нее отказался после показательного эпизода. Встречался я с адмиралом Балтиным, командующим Черноморским флотом. Приехал к ресторану в сопровождении джипа, в котором сидели три телохранителя. Плюс еще один находился со мной в машине. Эдуард Дмитриевич посмотрел на почетный эскорт и говорит: "Иосиф, что это?" Отвечаю: "Так положено. Береженого Бог бережет". Балтин лишь рассмеялся: "Ты же серьезный человек! Если кто-то решит убрать тебя, никакая охрана не спасет. Автоматной очередью всех рядком положат, ни в чем не повинные пацаны пострадают. Их-то за что под пули подставляешь?" Вот с тех пор от свиты с кобурой под мышкой я и отказался…
— Но ведь была история, когда нанимали киллера, чтобы он вас, извините, грохнул.
— Да, вскоре после убийства Отарика. Тогда в ситуацию активно вмешался Борис Громов, настоял, чтобы за мной присматривали ветераны-афганцы. На всякий случай. Потом Руслан Аушев рассказал, что некий майор Беляев из ГРУ сознался в получении приказа убрать Кобзона. Сжечь из огнемета. Этот спецназовец даже лежку под окнами моего дома в Баковке оборудовал, профессионально подготовился к делу, но в последний момент передумал, не выполнил задание. Что-то его остановило. Руслана очень сильно взволновало это известие. Он ведь мне как брат. Родителей Аушева я тоже хорошо знаю и люблю — Тамару и Султана… Не в курсе, как с тем киллером все происходило в действительности, я его в глаза не видел, ни секунды не разговаривал, но факт остается фактом: сижу сейчас перед вами живой и относительно здоровый. Реальных нападений на меня, к счастью, не было, а словесные угрозы можно не брать в расчет.
— Вроде бы и Березовский вас заказать хотел.
— Так утверждает Коржаков. Якобы к нему пришел Борис Абрамович и уговаривал убить Кобзона. Но почему Березовский выбрал именно Александра Васильевича, а не Василия Александровича или Ивана Ивановича? Значит, допускал: Коржаков может взяться за такую работу. Борис Абрамович, кстати, позвонил мне сразу после коржаковского интервью, спросил: "Иосиф, ты читал?" Я ответил: "Конечно". Березовский стал бурно возмущаться: "Ну и негодяй Коржаков! Как только посмел произнести подобное?" Я посоветовал: "Вот у него и поинтересуйся. Не верю ни тебе, ни ему". В свое время Андрей Дунаев, занимавший высокие посты в МВД России и даже недолго побывший министром, рассказывал, что Коржаков неоднократно вызывал его к себе и спрашивал в лоб: "Когда посадишь Кобзона?" Андрей Федорович отвечал в том духе, что будь у него два Кобзона, один бы точно сидел. Цинично, но хотя бы честно…
Всякие случались ситуации. В конце сентября 93-го по просьбе мэра Москвы Юрия Лужкова и министра безопасности России Николая Голушко я ходил в Белый дом и успокаивал засевших там мятежных депутатов, пытаясь удержать их от больших глупостей. Когда меня привели к Александру Руцкому и Руслану Хасбулатову, сразу сказал: "Ребята, не хочу быть проституткой и делать вид, будто прорывался под пулями ельцинских снайперов. Да, мне разрешили прийти сюда. Дальнейшее противостояние Верховного Совета и Кремля бессмысленно, надо остановиться, пока не пролилась кровь. Давайте сядем за стол переговоров и попробуем, пока не поздно, найти общий язык". Руцкого я знал по Афгану и уповал, что он как человек военный проявит благоразумие, не допустит смертоубийства. Потом я привел в Белый дом жен Руцкого и Хасбулатова. Расчет делался на то, что они смогут вправить мозги мужьям. Не помогло… Как развивались события в первых числах октября, все знают. Гораздо меньше известно другое: мои усилия парламентера президенту Ельцину были преподнесены в искаженном свете. Дескать, ренегат Кобзон ходил в Белый дом, чтобы петь перед бунтарями! В результате вместо благодарности за проделанную политическую работу я нарвался на обвинения в заигрывании с оппозицией. Тогда-то и начались активные разговоры о моих связях с мафией, вот откуда у этой истории ноги растут! Александр Васильевич сделал все возможное, чтобы дискредитировать меня в глазах Ельцина, представить в максимально черном цвете. До сих пор, хоть убей, не пойму его тайную цель. Я ведь помню, как в 92-м в доме у Зураба Церетели Коржаков вместе с Михаилом Барсуковым, тогдашним начальником Главного управления охраны, нынешней ФСО, признавались мне в любви. Оба! Говорили, что воспитывались на моих песнях, произносили красивые тосты за здоровье и процветание. Что потом изменилось, кто наплел им гадости, откуда взялась такая ненависть, чем ее заслужил? Вероятно, никогда уже не получу ответы на эти вопросы. Да и не ищу их, хотя в зале пленарных заседаний Госдумы сижу буквально через ряд от Коржакова. Но мы давно не здороваемся и не кланяемся.
И с Ельциным до самой его смерти отношения тоже не наладились. На мое шестидесятилетие Борис Николаевич подписал указ о награждении орденом "За заслуги перед Отечеством" III степени, но вручал награду Виктор Черномырдин… Вторую степень мне давал уже Владимир Путин. Мы знакомы со времен Собчака. Как-то я приезжал в Петербург, и Анатолий Александрович представил нас друг другу. Потом были еще встречи. Как с президентом впервые я общался с Владимиром Владимировичем в Курске, где он открывал мемориал, посвященный Курской битве. И после виделись неоднократно. И в Болгарии, и во Франции. Не могу, как Никита Сергеевич Михалков, утверждать, будто дружу с премьером, но отношения между нами сложились, на мой взгляд, вполне уважительные.
— Однажды, знаю, вы даже поинтересовались у Путина, кого он мочил.
— Это была шутка, которая, замечу, понравилась Владимиру Владимировичу! Дело происходило в зале "Октябрьский" во время концерта, посвященного очередной годовщине снятия блокады Ленинграда. Артистов выступало очень много, все гримерки оказались заполнены, и меня с Сашей Розенбаумом разместили в кабинете заместителя Эммы Лавринович, директора "Октябрьского". Я спросил у Эммы Васильевны, с которой дружен много лет: "А почему к себе не зовешь?" Она ответила: "Ждем Путина".
Действительно, Владимир Владимирович приехал ближе к концу концерта. О том, что высокий гость прибыл, я догадался, когда вышел из гримерки и увидел, что вдоль коридора, ведущего к сцене, стоят крепкие молчаливые ребята в однотипных темных костюмах. Спросил у президентского полпреда Клебанова: "Где Сам?" Илья Иосифович глазами повел в сторону туалетной комнаты. Через миг дверь открылась, показался Путин, заметил меня и сказал: "О! Здрасьте, Иосиф Давыдович! Извините, руку не подаю — мокрая". Я отреагировал, что называется, по ситуации: "И кого мочили?" Владимир Владимирович рассмеялся: "Удачная шутка! Пойду пересказывать…" Говорю: "А я буду козырять, что моя гримерка находилась рядом с вашей".
— С нынешним президентом соседствовать не приходилось, Иосиф Давыдович?
— Повод не представился. Правда, однажды я провожал в… первый класс сына Дмитрия Анатольевича. Он пошел учиться в так называемую лесную школу Елены Батуриной, там наша встреча и состоялась. Медведев тогда работал в кремлевской администрации. Потом мы виделись на юбилее у Виктора Черномырдина, в Болгарии, куда Дмитрий Анатольевич приезжал уже в качестве кандидата в президенты России. Это, пожалуй, все…
— Не опасаетесь, что из-за демонстративной поддержки опального Лужкова и на себя гнев навлечете?
— Могу лишь повторить: дружбой не торгую. Мне не так много времени осталось провести на белом свете, чтобы в угоду конъюнктуре или другой ерунде изменять жизненным позициям и принципам. Я живу, как живу. Думаю, за это меня и уважают. Люди знают: Кобзон никогда не занимался сомнительным бизнесом, не поделил ни единой копейки с человеком, в чьей честности и порядочности не был до конца уверен. И с криминальными авторитетами дел не имел. Если оказывался у кого-то из воров на дне рождения, всегда повторял: "Господа хорошие, прошу не путать, мы с вами состоим в разных профсоюзах. Вы — народные преступники, а я — народный артист".
— Плюс — народный депутат. В декабре на выборы пойдете?
— В смысле буду ли избираться заново? Без кокетства говорю: пока не знаю. Все будет зависеть от физического состояния и, конечно, того, внесет ли мою кандидатуру в списки "Единая Россия". Я ни о чем партию просить не стану. Не хочу. Если предложат, подумаю. А самому идти и говорить, мол, возьмите… Нет, это унизительно! Я много сделал для Агинского Бурятского автономного округа. В декабре отправил восемь тысяч новогодних подарков для победителей различных турниров, соревнований, олимпиад. Что дает мне Госдума, кроме того, что трачу время, силы, средства, решая чужие вопросы, помогая кому-то? Собственного бизнеса у меня нет, иногда просят пролоббировать чьи-либо интересы, иду навстречу, если вижу: дело пристойное. Но это — эпизоды, главное мое занятие в парламенте — округ. В конце марта вот опять полечу туда. Даже не представляете, какой у меня авторитет в тех местах! Где бы ни появлялся, люди сразу встают. Всегда! Но вы правы: я давно депутатствую, с 97-го года, четвертый созыв кряду. Ничто не длится вечно. Думаю, ситуация прояснится к маю. Как будет, так и будет… Конечно, мне приходилось совершать в жизни ошибки, но от ответа я никогда не уходил, признавал вину и просил прощения, если видел, что облажался. По натуре я человек вспыльчивый, импульсивный, могу наорать, даже нахамить, а после терзаюсь угрызениями совести, пока не извинюсь. В свое время резко высказался об Алле Пугачевой и Михаиле Жванецком. От сказанных тогда слов и сегодня не отрекаюсь, но сожалею, что произнес их публично. Стоило объясниться с коллегами по сцене без свидетелей, наедине, вместо этого сор оказался выметенным из избы, став предметом пересудов и сплетен. Потом я поговорил и с Аллой, и с Мишей, конфликт улажен, но слово вылетело… Кстати, в том, что мы помирились, велика заслуга моей супруги. Особенно сильно Неля переживала из-за Жванецкого. Как-то оказалась в Киеве с ним за общим столом, и Михал Михалыч спросил: "Ну почему Иосиф так обо мне написал, пошто обидел?" Жена вечером пересказала диалог, на следующее утро я позвонил Жванецкому и сказал: "Миша, пожалуйста, прости. Был не прав. Не по сути, а по форме".
— Может, болезнь повлияла на ваш характер не в лучшую сторону, Иосиф Давыдович? Такое случается даже с сильными людьми.
— Не со мной, нет. Конечно, были очень тяжелые моменты. Когда заработал сепсис и пятнадцать дней провел в коме, к жизни возвращался с трудом, но и в тот момент не думал сдаваться, старался поскорее выздороветь. А вот после первой онкологической операции, сделанной в Берлине, пошли разные воспаления и осложнения — одно за другим. И так — девять раз подряд. Два с половиной месяца я умирал. Постоянно! Никто уже не верил, что выкарабкаюсь, выживу. Неля, сутками дежурившая у постели, время от времени выбегала в коридор, чтобы порыдать, и возвращалась. Друзей в реанимацию не пускали, единственным каналом общения с внешним миром осталась жена. Но происходившее вокруг мало меня волновало, я лежал в глубокой прострации. Мысли о самоубийстве не возникали, я тихо ждал, когда засну и больше не проснусь. Страшно надоело болеть, быть немощным и зависимым! Не мог встать, помыться, элементарно сходить в туалет и вынужденно обращался за помощью к жене или молоденьким санитаркам. Точно знал: если ситуация к лучшему не изменится, овощем валяться в койке не стану, найду способ уйти в мир иной. Было жаль Нелю, которая крепко настрадалась со мной. Она героическая женщина! Всегда это чувствовал, а теперь вот смог и убедиться.
— Вы нынче с Нинель Михайловной даже дуэтом поете.
— Дважды записались на телевидении — на авторском вечере Виктора Дробыша и на новогоднем огоньке. Если человек хочет попробовать, зачем отказывать? Неля готовилась, жутко волновалась. Шутка ли, впервые выйти на сцену и сразу в Кремлевском дворце! Хотя я не удержался, рассказал жене анекдот в тему. Пациент перед операцией спрашивает у хирурга: "Скажите, доктор, я смогу играть на скрипке после выхода из наркоза?" Врач отвечает: "Ну конечно! Даже не сомневайтесь". Больной радостно восклицает: "Спасибо за хорошую новость! Какие же чудеса творит наша медицина! Никогда не играл, а теперь буду". Вот так и Неля: ни разу в жизни не пела публично, а тут — бац! Это поступок.
— Не обиделась на анекдот?
— У нее хорошее чувство юмора! И к моим манерам она давно привыкла. В конце концов, в этом году исполняется сорок лет, как мы вместе. За такой срок случалось разное, но нам хватило ума понять, что мишура не должна заслонить главного. У меня ни разу мысль не возникала о том, чтобы уйти от Нели, развестись. Она ощущала мою любовь и платила тем же. Повторяю, это удивительный человек. Вот знаете, чем Неля сейчас занимается? Помогает Марии Васильевне Бруновой, вдове Бориса Сергеевича. Той 88 лет, живет одна, упрямая мадам Пик. После смерти мужа увлеклась игровыми автоматами, спускает имущество, которое осталось. Неля уговаривает Марию Васильевну взять помощницу, чтобы та вела хозяйство, в конце концов, могла бы вызвать врача в случае чего. А Брунова возражает: "У меня квартира или общежитие?" Вот Неля и вьется над ней, заботится. Сегодня кладет в больницу, чтобы Мария Васильевна какое-то время побыла под присмотром. Иногда сам поражаюсь, откуда Неля находит на все силы. Она такая, беспокойная! Я в неоплатном долгу перед ней. Если бы бросила меня, погиб бы тут же. Может, даже спился. Со спиртным я завязал много лет назад, но сознательно позволяю себе раз в два-три года набраться по полной программе, как говорится, до краев. Словно некий внутренний ресурс иссякает, возникает желание отключиться, сбросить внутреннее напряжение, начать с чистого листа. Никогда не пью при свидетелях, позволяю себе расслабиться, если не видит никто из посторонних. Мой позор лицезрит только Неля. Конечно, голову не теряю, не забываю о сидящих во мне хворях, нагружаюсь строго под надзором врачей. Опьянею, а утром ложусь под капельницу на чистку крови. Что делать? Иначе нельзя, приходится экстренно ликвидировать последствия возлияний. Хотя выпить за один присест могу прилично, литр сорокаградусной осиливаю легко. Неловко признаваться, но любил и люблю жлобское пойло — самогонку, сливовицу, текилу… Кактусовка теперь, правда, модной стала, все ее зауважали. У меня дома в Баковке собрана большая коллекция крепких напитков, подаренных по тому или иному случаю. Много именных бутылок, сделанных на заказ. Понимаю, что сам уже не выпью это добро. Решил так: весь стратегический запас пустим в расход на свадьбе внучки. Вот какая первой пойдет замуж, та и опустошит погребок деда. Надеюсь, тоже окажусь за праздничным столом, хотя давно не зарекаюсь. Как говорится, ЕБЖ — если будем живы. Но пока топчу землю, хочу получать от жизни удовольствие. В том числе и при помощи эпизодических загулов. Неля знает о моей причуде, страшно переживает, когда подходит срок очередного виража. Я всегда честно предупреждаю: "Куколка, готовься! Роковой час приближается". Как написал Михаил Гулько: "Вот вам крест, что я завтра повешусь, а сегодня я просто напьюсь". Но, кстати, на время работы у меня в коллективе вводился сухой закон — ни-ни, ни капельки. После гастролей — пожалуйста, лишь бы не перед концертом и не в его ходе. Сам в последний раз гайку отпускал минувшим летом в Марбелье, где у нас квартира. Увлекся и каждый день стал налегать на пиво. Жарко ведь! Вот и выпивал бутылочку после обеда. Неля обнаружила и запаниковала. Я предложил: "Ладно, сейчас накачу водки и успокоюсь". Она сразу сказала: "Раз так, все, улетаем в Москву". По дороге я опрокинул несколько стаканов. Здесь ждала бригада врачей, привела в порядок... У меня ведь искусственный мочевой пузырь, в сердце стоит кардиостимулятор, порт, поскольку вены плохие, каждые три недели прохожу курс химиотерапии. Поверьте, это тяжелая история. Зубы сцеплю и терплю. Через десять дней опять ехать… А куда деваться? Шесть лет прошло, как поставили диагноз: рак. А я живу, и пока без метастазов. Врачи нашли формулу, держат меня на плаву. Спасибо профессору Михаилу Романовичу Личиницеру, прекрасному клиницисту и лучшему, на мой взгляд, химиотерапевту в мире. Но не хочу много говорить о болезнях. Это скучно. Кому какое дело, сколько таблеток Кобзон выпивает за день? Главное, что жизненный тонус не снижается. В январе я дал сольный концерт в Киеве во дворце "Украина". С академическим ансамблем песни и пляски Елисеева и группой "Республика" пел четыре с половиной часа, исполнил пятьдесят два произведения. Так что порох в пороховницах есть. Желание жить тоже. А вы говорите: побрюзжим…
Хотя иногда, не скрою, хочется остаться одному. Обычно это случается на гастролях. Прихожу в отель, звоню Неле, узнаю, что дома все в порядке, и расслабляюсь. Смотрю телевизор, читаю. И так мне хорошо, что никого нет рядом! Знаете, с некоторых пор возненавидел рестораны. Постоянно слышу фразу: "Где ужинаем сегодня?" Спрашиваю в ответ: "А дома нельзя?" Любые посиделки растягиваются на три-четыре вычеркнутых из жизни часа. Понимаю, была бы встреча с выдающимся человеком, которого интересно послушать, пообщаться. Но нет же, обычный пустопорожний треп. Время катастрофически уходит! Да лучше с книжкой посижу! Ежедневно собственноручно составляю вот такую бумажку, в которую записываю все, что собираюсь сделать. И на завтра у меня есть план, и на послезавтра. А иначе ничего не успею. Раньше каждое утро начиналось с Нелиного ворчания: мы просыпались не от будильника, а от трелей телефонов — мобильных и городского. Жену возмущало, что по всем вопросам звонят напрямую, а не моим секретарям в Думу или офис. Я успокаивал: "Куколка, радоваться надо, что мы нужны людям! Хуже, если телефоны вдруг замолчат". Вот Александр Шилов полтора месяца писал мой портрет. Долго уговаривал, а я отказывался. Не люблю и не умею позировать, опять-таки жалко времени. В конце концов уломал. Сеансов десять или одиннадцать понадобилось, каждый часа по два. Сидишь без дела, тупо смотришь в одну точку и маешься. Нет ничего страшнее! К счастью, мучение закончилось, 19 февраля Шилов вывесил картину в галерее. Говорят, красиво получилось. Не берусь судить. Это наша первая совместная работа. Раньше меня Церетели лепил, Глазунов трижды рисовал в подарок — Нелин портрет, мой и наш общий. Никас Сафронов три работы сделал. Но я к этому спокойно отношусь. И когда в Донецке бываю, свой монумент стороной объезжаю. Неловкость чувствую, смущаюсь, оказываясь рядом. Стоять по соседству, чтобы прохожие сравнивали, похож или не очень? Хотя Рукавишников хорошую скульптуру сделал, лучше с земляками пообщаюсь, с шахтерами. Спою для них "Спят курганы темные". Голос пока есть. Это главное…

10.03.2011 Комсомольская правда, Газета, Москва
"Седьмое небо" Виктора Третьякова
Авторская песня в Кремле - вещь редкая, почти исключительная. А тут песни известного барда Виктора Третьякова прозвучат еще и в сопровождении большого симфонического "Оркестра XXI века".
А начинал бывший рижский инженер-электромеханик в 1988 году с песен остросоциальных - про войну в Карабахе, про Афганистан, про развал Союза. Тогда его песни звучали в программах "Взгляд", "Служу Советскому Союзу", "До 16 и старше"". Знаменитым же Третьяков проснулся после "Тюбика" - тема этой жизненной песни оказалась настолько близка, без преувеличения, населению планеты, что редкая юмористическая передача до сих пор обходится без нее. А уж сколько ремейков и просто "продолжений" написали на нее фанаты! На юбилейном концерте "Тюбик" споет Алена Апина. На сцене также появятся: Иосиф Кобзон, Александр Городницкий, Олег Митяев, Алексей Иващенко, Галина Хомчик, Александр Новиков, Трофим, Дмитрий Харатьян, Вячеслав Малежик. Группа "Голубые береты" исполнят песни Третьякова из военного цикла.

10.03.2011 Комсомольская правда - Тюмень, On-line СМИ, Тюмень
Сургутяне встают на борьбу с терроризмом
В Сургуте зажгутся "Хрустальные звездочки"
В Сургуте 11 марта стартует благотворительная акция "Хрустальные звездочки - против террора". Идея её проведения родилась у участников Всероссийского фестиваля-конкурса "Хрустальные звездочки", проводимого Федеральной службой судебных приставов России среди детей сотрудников правоохранительных и иных государственных органов. История его началась в 2008 году. Хрусталь символизирует чистоту и "прозрачность" детских душ. Звездочки - это сами дети в своем творчестве и звезды, что носят на погонах их родители. Кроме того, всестороннюю поддержку фестивалю-конкурсу оказали деятели культуры и искусства. Выступления "звездочек" оценили настоящие "звезды" российской эстрады: Иосиф Кобзон, Леонид Якубович, народная артистка Людмила Лядова, Юрий Башмет, Николай Цискаридзе и другие. Благодаря конкурсу дети смогли реализовать свои способности и проявить таланты. Встречи и общение с мэтрами культуры и искусства, их рекомендации стимулируют развитие творческих способностей детей, указывают дорогу в мир высокого искусства, укрепляют уверенность в будущем. Ежегодно конкурс открывает юные дарования.
Руководство ФССП России уделяет большое внимание поддержке и развитию талантов. Так, победитель фестиваля-конкурса "Хрустальные звездочки-2008" Галимова Диана при содействии ФССП России в настоящее время обучается в Нижегородской государственной консерватории им. М.И. Глинки, а победитель фестиваля-конкурса "Хрустальные звездочки-2008" Беликов Даниил - в центральной средней специальной музыкальной школе при Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского.
В этом году в рамках фестиваля-конкурса "Хрустальные Звездочки" будет проведена благотворительная акция "Хрустальные звездочки - против террора". Стартует она 11 марта в Сургуте в режиме телемарафона в поддержку семей, пострадавших от терроризма. Далее благотворительные концерты пройдут в Грозном и п. Ханкала Чеченской республики, во Владикавказе республики Северная Осетия - Алания с посещением мест трагических событий в Беслане. И завершится акция в октябре в Москве, в Театральном центре на Дубровке. Югру представят дети работников отдела судебных приставов Нефтеюганска и Нефтеюганского района. Это Максим Горбенко и его партнерша Александра Маракулина.
Несмотря на свой юный возраст - Максиму и Александре по 11 лет, эта танцевальная пара сложилась давно. И нужно много времени, чтобы перечислить конкурсы, в которых они участвовали и награды. В номинации "Исполнительское творчество" округ представит Анастасия Федоткина, ей 14 лет. В номинации "Вокал" от Югры будет участвовать Ольга Ракова, 12 лет. В этом году Оля стала лауреатом 2 степени в международном конкурсе "Зимняя сказка - 2011", который проходил в Чехии.
Почему акция стартует в Югре? "Мы, жители округа, хоть и далеко находимся от таких событий, но мы рядом с теми, кого эта беда коснулась и готовы помочь, поддержать любыми способами. Думаем, что эта акция один из них. Кроме того, округ наш многонациональный и это акцией мы призываем к межэтнической дружбе. Ну и, конечно, немалую роль играет то, что наш округ - промышленный субъект, стратегически важен для страны и его нужно беречь. С терроризмом можно бороться не только силой оружия, но и силой добра и любви" - говорят в пресс-службе администрации Сургута.

10.03.2011 Вести.Ru, On-line СМИ, Москва, Е.Храмцова, В.Глущенко, Д.Артеменко ГТРК «Смоленск»
На "Гагаринские чтения" собрались именитые гости
На малой Родине Юрия Гагарина накануне открылись международные научно-практические "Гагаринские чтения", посвященные годовщине со дня рождения первого космонавта.
Перед открытием чтений губернатор Сергей Антуфьев пообщался с учениками и преподавателями гагаринской детской художественной школы. Посмотрев работы, глава региона рассказал школьникам, что уже в следующем году они смогут выставляться в новом Доме детского творчества, первый камень которого был заложен несколькими часами ранее.
Сами чтения по традиции открылись праздничным концертом, а вели праздник Алексей Леонов и народная артистка России Светлана Моргунова. В этот вечер гостям праздника рассказали и о том, каким был Гагарин, и о том, как готовился его легендарный полет. Виктор Благов, главный специалист РКК "Энергия", рассказал: "У Королева был такой принцип: каждый следующий полет - это колоссальный шаг вперед. От одновиткового полета Гагарина следующий полет уже был суточным. А следующие уже продолжались несколько суток, затем начались групповые полеты".
"Мы все – гагаринцы. И те, кто приехал из Смоленска и Москвы, да и все жители планеты – гагаринцы, потому что Юрий осветил всех нас своим полетом и своей улыбкой", - такими словами приветствовал гостей праздника еще один близкий друг первого космонавта Иосиф Кобзон. Народный артист Советского Союза – постоянный гость гагаринских чтений. По традиции он исполнил несколько песен о космическом первопроходце.
Открытие 38-х научно-практических гагаринских чтений стало своеобразным экзаменом для культурно-досугового центра "Комсомолец", открывшегося после капитального ремонта. Иосиф Кобзон и другие гости праздника отметили, что обновленный зрительный зал с первым экзаменом справился на отлично. Теперь можно готовиться к апрельскому празднованию 50-летия первого полета.

08.03.2011 Новости Звезда, TV-транскрипт, Москва
Н. Корзун, сюжет #6
ВЕДУЩИЙ: Наградить своих женщин, может быть, не звездами героев, но хорошим настроением, теплыми эмоциями и чувствами сегодня во власти всех мужчин. Этой возможностью воспользовались и любимые артисты театра и кино.
Иосиф КОБЗОН, народный артист СССР: Женщина - это мать, женщина - это любимая, женщина - это дочь, это внучка. Это все - женщины, без которых жизнь немыслима и, в общем, она теряет свой всякий смысл. Поэтому я, конечно же, поздравляю с 8 Марта. Но я считаю, что 8 Марта должно наступить 1 января и длиться в течение всего года.

04.03.2011 86.RU, On-line СМИ, Ханты-Мансийск
Ольга Сорокина: «В Сургуте пройдет акция "Хрустальные звездочки – против террора»
11 марта в Сургуте стартует благотворительная акция. Идея её проведения родилась у участников Всероссийского фестиваля-конкурса "Хрустальные звездочки", проводимого Федеральной службой судебных приставов России среди детей сотрудников правоохранительных и иных государственных органов. "Хрустальные звездочки" – это уникальный в своем роде конкурс. Участниками фестиваля являются дети работников госорганов.
Всестороннюю поддержку фестивалю-конкурсу оказывают деятели культуры и искусства. Выступления наших ребят оценили настоящие "звезды" российской эстрады: народный артист СССР Иосиф Кобзон, народный артист РФ Леонид Якубович, народная артистка СССР Людмила Лядова, народный артист РФ Юрий Башмет, народный артист РФ Николай Цискаридзе и другие.
В финальных гала-концертах приняли участие популярные артисты Игорь Бутман, Олег Митяев, Юлия Савичева, Глюкоза, Юрий Николаев, группа "Любэ", Томас Невергрин и другие.
Как сообщили в пресс-службе УФССП по ХМАО-Югры, в этом году в рамках фестиваля-конкурса будет проведена благотворительная акция "Хрустальные звездочки – против террора". Стартует она 11 марта в Сургуте в режиме телемарафона в поддержку семей, пострадавших от терроризма. Далее благотворительные концерты пройдут в Грозном и п. Хинкала Чеченской республики, во Владикавказе республики Северная Осетия – Алания с посещением мест трагических событий в Беслане. И завершится акция в октябре в Москве в Театральном центре на Дубровке, пишет mk.ru.

04.03.2011 Kaliningradnews.ru, On-line СМИ, Калининград
Для женщин спел Кобзон
В Калининград более 700 женщин из всей Калининградской области пригласили на губернаторский прием в честь 8 Марта (Дата проведения пресс-службой облправительства, как там принято, не указана, мероприятие не анонсировалось – Ред.) Весенний праздник, организуемый региональным министерством культуры, стал традиционным. Но в прежние годы приглашения на него от имени главы региона в основном получали жительницы Калининграда. В этот раз в областной драмтеатр пригласили представительниц всех муниципальных образований.
Праздник понравился районному педиатру Зеленоградска Светлане Чернышевой: «Нам всем подарили цветы и прекрасное настроение. Большое спасибо организаторам».
«Большие надежды возлагаем на программу модернизации здравоохранения, – сказала детский доктор. – По этой программе районные больницы и поселковые фельдешерско-акушерские пункты получат значительные средства на ремонт и оснащение».
Поздравляя представительниц прекрасной половины, губернатор пожелал здоровья, тепла и любви.
Настоящим сюрпризом стало выступление на празднике легендарного российского певца Иосифа Кобзона. На сцену также вышли победители телепроекта «Минута славы», московские иллюзионисты и калининградские творческие коллективы.

03.03.2011 Tochka.net, On-line СМИ, Киев
Иосиф Кобзон поздравил женщин с 8 Марта
Несмотря на проблемы со здоровьем артист прилет в Киев на один день.
Во Дворце "Украина" прошел праздничный концерт "95 Квартала" посвященный наступающему празднику 8 Марта.
В качестве гостей "квартальцы" позвали Юрия Шатунова, Томаса Андерса и самого большого почитателя женской красоты Иосифа Кобзона. Несмотря на то, что Народного артиста в последнее время беспокоит состояние здоровья, Кобзон специально прилетел в Киев на один день, чтобы выступить на праздничном концерте.

03.03.2011 ГТРК Чита. Лента новостей, On-line СМИ, Чита
Обзор спортновостей: ФК "Чита" праздновал убедительную победу над клубом "Сокол"
Кстати, что именно в «Соколе» завершал минувший сезон вернувшийся в забайкальский футбол Евгений Алхимов. Кроме того, саратовец Максим Сукрутин в настоящее время является претендентом в состав «Читы» и проводит этот сбор вместе с забайкальцами. В первом тайме контрольного матча игра была равной, с небольшим преимуществом саратовских футболистов даже владели небольшим преимуществом. После перерыва, когда команды полностью поменяли свои составы, инициатива перешла к читинцам, которым удалось дважды поразить ворота «Сокола». На 58-ой минуте Роман Гаврюш обыграл защитника на правом фланге и послал прострел вдоль ворот, который четко замкнул Евгений Векварт. А на 81-ой минуте ситуация в точности повторилась - Гаврюш вновь переиграл Гаджимурадова и снова прострелил вдоль ворот, но первым на мяче оказался Павел Гаранников, который головой переправил снаряд в сетку. Напомним, что учебно-тренировочный сбор футбольного клуба «Чита» в Сочи завершается 5 марта. Напоследок команда проведет еще одну контрольную встречу.
Подготовка ко Всероссийскому боксерскому турниру на призы Иосифа Кобзона пройдет в конце марта началась в Агинском.
Это будут уже восьмые по счету соревнования на приз, учрежденный депутатом госдумы. По-традиции, в турнире, который носит категорию «А», примут участие боксеры из регионов Сибири и Дальнего Востока. Соревнования стартуют 25 марта. Помимо наград и кубков победителей ждут звания мастеров спорта России.
В поселке Кадала, накануне, состоялся свой небольшой, но настоящий праздник - открытие хоккейной коробки.
Еще недавно, чтобы поиграть в хоккей, местным мальчишкам, нужно было ехать автобусом за несколько километров. Но подарок поселку от предпринимателя Максима Гиизатулина сделал мечту о хоккейных баталиях в Кадале реальностью. Теперь звон коньков здесь не смолкает с утра до вечера.
По окончании церемонии торжественного открытия на новой хоккейной коробке прошел и первый официальный матч. Именно здесь встретились команды школ Черновского района, которые участвуют в городском турнире по хоккею с мячом среди учащихся, посвященном памяти Владимира Потапова.

02.03.2011 Забмедиа.Ру, Информационное агентство, Чита
В Агинском пройдет Всероссийский турнир по боксу на призы Кобзона
С 25 по 29 марта в поселке Агинское пройдет очередной Всероссийский турнир по боксу класса «А» на призы депутата Государственной думы Иосифа Кобзона. Организаторами соревнований являются: администрация Агинского Бурятского округа, министерство физической культуры и спорта Забайкальского края, региональная федерация бокса.
Традиционно в турнире принимают участие боксеры из регионов Сибири и Дальнего Востока. Победителям соревнований, при условии соответствия количества команд и участников в весовых категориях, присваивается звание мастера спорта России.Отметим, что турнир пройдет в восьмой раз. За это время его гостями были олимпийские чемпионы Борис Лагутин, Александр Лебзяк, Александр Поветкин, бывший абсолютный чемпион мира среди профессионалов Костя Цзю.